Поговорим сейчас об имени героя, об ассоциациях с пушкинскими произведениями и о других образах «Маскарада», – то есть о том, что ещё важно для восприятия лермонтовской идеи в пьесе. Ведь романтизм романтизмом (как литературное направление с общими для всех канонами), но авторский-то ход мысли индивидуален…
Итак, Арбенин – Евгений.
Почему?
А это имя пушкинского Онегина.
Известно глубоко уважительное отношение Лермонтова к Пушкину как к человеку и к литературному мастеру, известно стремление молодого писателя учиться у Пушкина. Роман «Евгений Онегин», был, разумеется, прекрасно известен Лермонтову. В конце 1834 — начале 1835 года вышло несколько итоговых изданий произведений Пушкина, в том числе полный текст «Евгения Онегина» (в 1825 – 1832 гг. роман печатался отдельными главами). Но Лермонтов к 1835-му – 1836-му годам уже и сам мастер, несмотря на молодой возраст; и он сознательно рассчитывает на ассоциации с пушкинским персонажем и с сюжетом пушкинского романа в стихах. Одним упоминанием имени пушкинского героя Лермонтов воскрешает в памяти читателя сюжетную линию «Онегин – Татьяна». Получается, что имя «Евгений» у Лермонтова выступает средством характеристики, причём не одного героя: если Арбенин – Евгений, как персонаж пушкинского романа, то у Евгения Арбенина должна быть своя Татьяна Ларина, и это – Нина.
Ассоциация «Нина – Татьяна Ларина» важна возможностью подразумеваемой характеристики центральной героини «Маскарада» – характеристики ассоциативной, по принципу аналогии. По сюжету лермонтовской пьесы, Нина невинна и погибает не из-за своей греховности. Как драматург может показать читателю и зрителю с самого начала пьесы Нинину невиновность? Лермонтов нашёл удивительный способ: ассоциативную перекличку с пушкинским романом, его героями и его текстом.
Помните, пушкинская Татьяна говорит Евгению Онегину:
«А мне, Онегин, пышность эта,
Постылой жизни мишура,
Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом и вечера,
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те места, где в первый раз,
Онегин, видела я вас».
А это – из монолога Нины, обращённого к Евгению Арбенину:
«Скажи мне просто: Нина,
Кинь свет, я буду жить с тобой
И для тебя; зачем другой мужчина,
Какой-нибудь бездушный и пустой,
Бульварный франт, затянутый в корсете,
С утра до вечера тебя встречает в свете,
А я лишь час какой-нибудь на дню
Могу сказать тебе два слова?
Скажи мне это… я готова,
В деревне молодость свою я схороню,
Оставлю балы, пышность, моду
И эту скучную свободу.
Скажи лишь просто мне, как другу…».
В Нине Арбениной воскресает чудо Татьяны Лариной, и это понятно: ведь только такую Нину-ТатьянуЛарину и мог полюбить Арбенин, равнодушный к женскому кокетству, лицемерию и душевной пустоте; ключ-подсказка для исполнительниц роли Нины (но только в случае постановки драмы «Маскарад», а не драмы «Арбенин»!): пушкинская Татьяна Ларина. Нина, как и она, правда чудо. В них обеих есть достоинство, ум, абсолютная естественность, чистота души и глубокость, и нет никакого кокетства, никакой современной женской развязности или грубости…
Помните, какой появляется Татьяна на балу в столице:
«Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней.
…
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar»[1]…
Правда, тут может возникнуть одно возражение. Невозможно представить пушкинскую Татьяну тайно развлекающейся на маскараде (в приведённой цитате ею упомянут «маскарад» («ветошь маскарада»), но это скорее метафорическое обозначение Татьяной всего светского образа жизни, с его вечным карнавалом балов и человеческих масок, – что сразу же и подтверждается её словами «весь этот шум, и блеск, и чад»), а Нина посещает маскарад. Но Нина молода, чиста, любознательна, испытывает интерес к жизни; автор ничего не сообщает нам в сюжете и речах персонажей о каких-либо перенесённых ею, не в пример Татьяне, душевных переживаниях, стрессах, потерях, – а потому сами Нинина молодость, чистота и любознательность могут служить причиной для предпринятого ею способа рассеивания скуки молодой женщины, «запертой», как в клетку, в образ жизни светской красавицы. Нина всё же дорожит честью своего имени (вернее, фамилии мужа), она осторожна: едет в маскарад в одиночестве, так что никто (кроме слуги, отправлявшего и встречавшего карету) не знает об этом её посещении.
К тому же маскарад – всё-таки не аналог, извините, публичного дома; его цель – развлечение, веселье; просто обитатели светского общества использовали его для «запретных» или рисковых встреч – в силу возможности «маскировки» посредством карнавальной атрибутики…
И всё-таки на протяжении всего сюжета «Маскарада» вы не заметите ни одного свидетельства принадлежности Нины и Татьяны Лариной к различным типам женских образов: ни в поведении Нины на балу, ни в её поведении с князем Звездичем и с мужем, ни в её обращении со служанкой, ни в её речах…
Все остальные персонажи «Маскарада», на первый взгляд, могут быть охарактеризованы как противостоящее главному герою общество, то есть общество, противоположное ему по своим человеческим и духовным характеристикам, а, следовательно, воспринимаемое читателем и зрителем в негативном ключе…
Как будто бы соблюдены каноны романтизма. Но тут опять кроется неожиданность, и ключевой для её понимания может стать вот эта оговорка: «на первый взгляд». Вот именно, на первый взгляд. Ибо на протяжении дальнейшего сюжетного действия имеет место не только обратный первоначальному шаг главного героя: с пути «воскресшего для жизни и добра» человека на путь «игрока» и человеконенавистника, – но и такие персонажи, как князь Звездич и баронесса Штраль, получают неоднозначную авторскую характеристику посредством изображения их начальных и последующих поступков.
Опять отсутствие цельности образа, опять многозначность характеристики персонажа? Опять образ в развитии? Значит, с разными ипостасями образа Арбенина – не случайность, ведь уже явно выступает наметившаяся тенденция авторского освещения образов героев! Это что-то новое для произведения литературы романтизма…
И романтическая драма Лермонтова перестаёт быть типическим произведением такой литературы, несмотря на все остальные её черты, подчёркивающие жанрово-стилевую принадлежность именно к этому литературному направлению…
В начале своего эссе я обозначила интересующую меня проблему: заложены ли в пьесе Лермонтова приметы привычного нам, реалистического, подхода к изображению жизни и людей; можно ли найти эти приметы (или хотя бы намёки на них) в тексте пьесы и опереться на них в нашем нынешнем восприятии «Маскарада» при его чтении и сценическом воплощении?..
Приметы, кажется, нашлись…
Но об этом, о вытекающих из этого последствиях и об основаниях восприятия образа Арбенина в нетипичном для романтизма ключе – в следующей главке этой статьи…
Г. Я. Зленько (Лина Яковлева)
© Copyright: Лина Яковлева, 17 февраля 2023
Регистрационный номер № 000301266
